24.05.2006

На авторском концерте Н.А. Мартынова.

К 100-летию Д.Д. Шостаковича.

Цикл концертов «Д.Д. Шостакович и его школа (к 100-летию со дня рождения)» уже был представлен именами Б.И. Тищенко, Г.Г. Белова, В.Л. Наговицина, В.А. Успенского, Г.Г. Окунева, Н.А. Мартынова и А.Д. Мнацаканяна. Эти известные в музыкальном мире композиторские имена, составляют часть масштабного явления — «школы Шостаковича», которая сформировалась, в основном, после 1961 года, когда Д.Д. Шостакович вернулся к преподавательской деятельности в Ленинградской консерватории и получил композиторский класс в аспирантуре.

Однако влияние Шостаковича было столь велико, что понятие школы выходит далеко за рамки его непосредственных консерваторских учеников.




А. Г. Шнитке в своей статье о Шостаковиче, пишет о том, что эволюция творчества самого композитора порождала все новые и новые круги влияния. «Можно назвать десятки композиторов, чья индивидуальность формировалась под гипнотическим воздействием личности Шостаковича... различные композиторы, совершенно полярные в своей индивидуальности, яркости, как Свиридов и Пейко, Вайнберг и Левитин, Уствольская и Б. Чайковский, Галынин и Меерович, Денисов и Николаев, Тищенко и Банщиков и многие другие начинали свою музыкальную ветвь от этого ствола, и он рос и растет дальше и дает начало новым ответвлениям».

Концерты, составившие цикл «Школа Д.Д. Шостаковича», подтверждают мысль, высказанную А.Г. Шнитке, относительно стилевой разветвленности и творческой индивидуальности преемников шостаковичевских традиций, поскольку все композиторские персоналии исключительно различны.

Авторский вечер Н.А. Мартынова, прошедший 24 мая в Малом зале имени А. К. Глазунова в рамках цикла, открыл для слушателей еще одну грань этого явления.

Н.А. Мартынов посещал композиторский класс Шостаковича, имел счастье присутствовать на уроках Д.Д., прислушивался к его советам и замечаниям. Остаться в стороне от влияния выдающейся личности было бы невозможным: и творчество Мартынова также оказалось в «поле притяжения». Программу авторского вечера составили сочинения разных лет, в том числе, написанные в период плодотворного общения с Шостаковичем. Четвертая симфония «Смерть поэта» (1971), посвященная учителю, вокальный цикл «Песни о любви к себе» на текст И. Такубоку, Монолог для камерного оркестра (1973), Поэма для скрипки с оркестром (2002), Прелюдия № 1 на темы Шостаковича (2006 года), и фрагменты из балета «Петербургские сновидения» (1994).

Четвертая симфония «Смерть поэта», открывшая концертную программу, получила свое жанровое определение благодаря Шостаковичу. В одном из своих писем, Д.Д. признает: «Для меня большая честь и радость, что Вашу Пушкинскую симфонию Вы посвятили мне. Симфонию я слыхал только один раз. Поэтому не могу подробно проанализировать ее и покритиковать. Написана она вдохновенно и страстно. Я Вас поздравляю...»

То обстоятельство, что сюиту для голоса, чтеца и фортепиано, Д.Д. назвал «Пушкинской симфонией», побудило автора сделать оркестровую версию. Вероятно, что Д.Д. увидел в этом сочинении жанровые параллели с собственной Четырнадцатой симфонией.

Концепция этого произведения в действительности соответствует ее масштабному замыслу. Драматургическая дискретность сменяющих друг друга образов и состояний словно воспроизводит картины прошлого, возникающие в сознании поэта. Стихи Пушкина, отражающие различные душевные состояния: от трепета юношеской влюбленности («Я помню чудное мгновенье...») до философской сосредоточенности («Если жизнь тебя обманет...»), от пафоса («Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать...»), до скепсиса разочарований (Не дай мне Бог сойти с ума...»), известны слушателю со школьной скамьи, и вполне естественно, что в их звуковое воплощение органично вплетается чреда музыкальных аллюзий и цитат.

Метод своеобразной стилистической модуляции - от принципов претворения пушкинской поэзии у Глинки и Даргомыжского, через Глазунова и Рахманинова, к традициям Шостаковича и Свиридова - в последних стихах Пушкина представляет собой достаточно интересный прием апелляции к музыкально-поэтическому наследию, по-новому расставляя драматургические и смысловые акценты. В результате, вырастает оригинальная яркая композиция, абсолютно индивидуальная по форме и жанровому преломлению. Зримость образов, композиционные особенности сближают принципы формообразования Четвертой симфонии Мартынова с кинематографическим кадровым монтажом. В этом отношении, жанровое определение, данное Шостаковичем, соответствует оригинальной концепции, новаторской драматургии, в русле поисков новой трактовки вокально-симфонического жанра.

Тонкое прочтение японской поэзии И. Такубоку в вокальном цикле «О любви к себе» приближено к пониманию поэзии Ли Бо в «Песни о Земле» Малера. Глубина мысли, заключенная в лаконичную форму, присущую японской поэзии, нашла адекватное отражение в музыке, далекой от стилизации, внешнего ориентализма, но достаточно типичной в ряде инструментальных приемов японской музыки; особая углубленность в смысл текста достигается посредством утонченности вокальной линии.

Монолог для камерного оркестра (1973) является концертной версией музыки к короткометражному фильму «Медный всадник». В связи с этим, аллюзии на барочную музыку оправданы образным содержанием. Трепетное ostinato клавесина вызывает ассоциации с «Зимой» из «Времен года» Вивальди, балансируя на грани барокко и современности.

В Поэме для скрипки с оркестром (2002), посвященной памяти Александра Юрьева блестяще солировала Лидия Коваленко — ученица A.Юрьева. Это сочинение органично сочетает в себе концертную виртуозность с экспрессивной лирикой.

Музыка к балету «Петербургские сновидения» (1994), фрагменты которой также прозвучали в программе концерта, полна причудливых образов. Сквозь дымку петербургских туманов словно оживают герои романа «Преступление и наказание» Достоевского.

Прелюдия № 1 на темы Шостаковича (2006) — не только оркестровая версия извесного цикла. Написанная к 100-летию со дня рождения великого учителя, она стала своего рода музыкальным приношением, сочетающем в себе классичность и строгость оркестровых красок, соответствующих первоисточнику, с другой стороны, авторскую логику развития, присущую творческой индивидуальности автора.

Во вступительном слове композитор предупредил слушателя, что его ждет встреча с различными по стилю произведениями, которые, на первый взгляд, могли бы принадлежать и не одному автору. Яркая, отражающая различные грани творчества программа авторского вечера Н.А. Мартынова, открыла слушателям характерные черты его творческого почерка: связь с музыкой кино и театра как композиционно-драматургическую, так и образную. Эту особенность проясняют этапы творческой биографии композитора: работа в кино, сотрудничество с балетмейстерами Н.Н. Боярчиковым («Петербургские сновидения», «Геракл») и B. Камковым (телевизионная версия балета «Гамлет», выполненная Н.А. Мартыновым, с музыкой Шостаковича к одноименному спектаклю, поставленному в театре им. Вахтангова, а также к кинофильму Г.М. Козинцева. Д.Д.Шостакович, не особенно любивший балетный жанр, в своем письме к Н.А. одобрил его работу: «Мне кажется, что "Гамлет" получился хорошо. Я смотрел его по телевизору, и впечатление у меня осталось очень хорошее».

Удивительные человеческие качества Д.Д. - педагога, его внимание и уважение к каждой творческой личности, независимо от наличия официального статуса «ученика», проявлялись в переписке, характере общения, советах, наставлениях. И все, соприкасавшиеся с ним, находились под магнетическим влиянием его гения, сохраняя свою самобытность и индивидуальность. Творческая эволюция самого Шостаковича оказывала влияние на разные поколения композиторов: и неоклассицизм, присущий творчеству 40-х, и философская лирика 60-х годов. Однако разные грани его всеобъемлющего таланта воспринимались учениками сквозь призму собственной индивидуальности. Их имена составляют сегодня такое уникальное явление, как «Школа Шостаковича».



Светлана ЛАВРОВА
Мusicus 06