ПРЕССА:
02.02.2010
Среди многих событий, связанных с отмечаемым в этом году в России 150-летием А.П. Чехова, премьера оперы «Вишневый сад» выделяется особо. И тем, что на свет (пусть пока только в концертном исполнении) появилось новое произведение чеховского художественного круга, и самим обращением именно к этой пьесе – одной из самых значимых для русской культуры и, во многом – для современной русской ментальности. Вишневый сад, воспринятый уже современниками Чехова как символ уходящей, гибнущей красоты, культуры, уходящей России, сейчас неизбежно обретает новые смыслы, определяемые взглядом из сегодняшнего дня. Чехов – один из любимейших писателей Н. Мартынова; по признанию композитора, для него было важно сохранить не только сюжет пьесы, но сам жанр и дух ее – трагикомедии, сочетающей черты фарса и подлинной драмы. Опера написана на почти неизмененный чеховский текст (с некоторыми сокращениями) и следует структуре пьесы – четырем актам соответствуют четыре оперные картины. Раскрывая свое понимание пьесы, композитор в некоторых моментах как бы «раздвигает» границы произведения Чехова. Приведу лишь один пример.
Поверх комедийного, фарсового в чеховском тексте, даже поверх очень значимого лирического плана звучит в опере новая сквозная тема. «Что есть жизнь? Правильно ли она была прожита? Что ждет нас впереди?» – на эти вопросы словно бы пытаются ответить и герои «Вишневого сада», и персонажи пьес «Дядя Ваня», «Три сестры», повести «Палата № 6», введенные композитором в Эпилог оперы. Обнажение безысходности, трагического взгляда на жизнь (жизнь как клетка, тюрьма, из которой не выбраться) в Эпилоге, почти погребальное звучание хора («Господи, помилуй и прости нас!»), завершающего первый акт – эти и другие моменты в опере раскрывают взгляд Н. Мартынова на не столько текст, сколько увиденный им подтекст чеховской пьесы. Выхода, как будто, нет. Но катарсис (тень надежды?) все же возможен. Композитор решает его в надличном ключе: хоровая молитва, уже звучавшая в середине оперы, завершает Эпилог на неожиданно, парадоксально просветленной ноте (казалось бы, вопреки ситуации и общему итогу). Происходит возвращение к буквальному, глубинному смыслу молитвы – как надежды на спасение…
В. Горячих
Газета «Музыкальное обозрение» № 2, 2010
Звучит «Вишнёвый сад», опера Н.Мартынова
2 февраля 2010 года на сцене Академической капеллы Санкт-Петербурга при участии симфонического оркестра и хора капеллы (дирижер – А. Широков) и солистов Театра оперы и балета Санкт-Петербургской консерватории впервые прозвучала опера «Вишневый сад» Николая Мартынова. Ранее отрывки новой оперы исполнялись на сцене Малого зала консерватории (28 мая 2008 года, дирижер – А. Сладковский). «Вишневый сад» – вторая опера (первая – «Галилей» по пьесе Б. Брехта) петербургского мастера, автора четырех симфоний, двух балетов, хоровых концертов, вокальных циклов, сочинений в других жанрах. Широкой публике Н. Мартынов известен также как автор музыки к телевизионным и художественным фильмам (самые значительные – телесериалы «Жизнь Клима Самгина», «Открытая книга», «Русский транзит»).Среди многих событий, связанных с отмечаемым в этом году в России 150-летием А.П. Чехова, премьера оперы «Вишневый сад» выделяется особо. И тем, что на свет (пусть пока только в концертном исполнении) появилось новое произведение чеховского художественного круга, и самим обращением именно к этой пьесе – одной из самых значимых для русской культуры и, во многом – для современной русской ментальности. Вишневый сад, воспринятый уже современниками Чехова как символ уходящей, гибнущей красоты, культуры, уходящей России, сейчас неизбежно обретает новые смыслы, определяемые взглядом из сегодняшнего дня. Чехов – один из любимейших писателей Н. Мартынова; по признанию композитора, для него было важно сохранить не только сюжет пьесы, но сам жанр и дух ее – трагикомедии, сочетающей черты фарса и подлинной драмы. Опера написана на почти неизмененный чеховский текст (с некоторыми сокращениями) и следует структуре пьесы – четырем актам соответствуют четыре оперные картины. Раскрывая свое понимание пьесы, композитор в некоторых моментах как бы «раздвигает» границы произведения Чехова. Приведу лишь один пример.
Поверх комедийного, фарсового в чеховском тексте, даже поверх очень значимого лирического плана звучит в опере новая сквозная тема. «Что есть жизнь? Правильно ли она была прожита? Что ждет нас впереди?» – на эти вопросы словно бы пытаются ответить и герои «Вишневого сада», и персонажи пьес «Дядя Ваня», «Три сестры», повести «Палата № 6», введенные композитором в Эпилог оперы. Обнажение безысходности, трагического взгляда на жизнь (жизнь как клетка, тюрьма, из которой не выбраться) в Эпилоге, почти погребальное звучание хора («Господи, помилуй и прости нас!»), завершающего первый акт – эти и другие моменты в опере раскрывают взгляд Н. Мартынова на не столько текст, сколько увиденный им подтекст чеховской пьесы. Выхода, как будто, нет. Но катарсис (тень надежды?) все же возможен. Композитор решает его в надличном ключе: хоровая молитва, уже звучавшая в середине оперы, завершает Эпилог на неожиданно, парадоксально просветленной ноте (казалось бы, вопреки ситуации и общему итогу). Происходит возвращение к буквальному, глубинному смыслу молитвы – как надежды на спасение…
В. Горячих
Газета «Музыкальное обозрение» № 2, 2010