Удивительное сплетение судеб

(Фрагменты истории вятских родов: Лупповы-Мартыновы-Свечниковы)*

А. А. Васильева, Р. В. Долгова (Рагоза),
Н. А. Мартынов, Н. О. Сорокина (Долгова)

Трудно, почти невозможно себе представить – чтобы встретились потомки породнившихся ещё в конце XIX века вятских родов, понадобилось в XXI веке оказаться на знаменитом кладбище под Парижем – Сент-Женевьев-де-Буа! Именно там, где похоронены многие наши соотечественники, волею судьбы закончившие свою жизнь в Париже.

Конечно, никто не препятствовал нам встретиться раньше, тем более, что проживали мы в одном городе – Санкт-Петербурге. Но, к сожалению, так получилось, что о существовании друг друга мы раньше не подозревали. Может быть, потому, что поиски своих предков, составление родословных не особенно поощрялись в советские времена. Ведь они могли привести и к нежелательным последствиям. А если родственники оказывались «классово чуждыми элементами» – священнослужителями, дворянами, чиновниками, да ещё, не дай Бог, офицерами Белой армии, то ещё хуже.

Словом, от старшего поколения мы слышали что-то не слишком определённое о каких-то дальних родственниках, живущих в Питере, а также о тех, кто оказался в Париже. В молодости этим не особенно интересовались, да и родители старались как-то обойтись без лишних подробностей.

Но вот наступило время перестройки, совпавшее с нашей зрелостью, и мы, не сговариваясь, захотели узнать больше о неведомых родных, связанных своим происхождением с Вятской землёй, не чуждой и нам. Ведь во время войны мы находились в эвакуации в г. Глазове, где долгие годы работал наш дед – земский врач Николай Андреевич Мартынов*. К сожалению, родители наши уже ушли из жизни, и расспросить о подробностях было некого.

Николай Авксентьевич Мартынов

Рассказывает Николай Авксентьевич Мартынов, профессор Санкт-Петербургской консерватории:

С чего всё началось? Быть может, со старинной шкатулки, сохранившейся неизвестно каким образом во время войн, революций, переездов с места на место. Надпись на внутренней стороне крышки гласила: «Любезнейшему Андрею Ивановичу Мартынову от его яранского зятя Владимира Белоруссова. Июль 1869 года».

Даже мой отец, Авксентий Николаевич Мартынов, почти ничего не мог сказать про этих людей. Ясно было, что, по всей вероятности, Андрей Иванович являлся отцом моего деда Николая Андреевича Мартынова, известного на вятской земле земского врача, 35 лет проработавшего в Глазовской городской больнице, а до этого в самых отдалённых сёлах вятских уездов (в с. Селты Малмыжского уезда, кстати, родился мой отец Авксентий и его старший брат Лев).

Но Николай Андреевич родился в 1868 году, а в 1869, когда шкатулка была подарена, ему не исполнилось и одного года. У деда была старшая сестра Клавдия, но и ей тогда также было от силы 2 года, и быть женой В. Белоруссова она не могла. Да и слышали ли они впоследствии об этих людях?

Отец говорил ещё что-то не слишком конкретное о том, что кто-то из родных вроде бы уехал в 20-е годы в Париж. Но о том, что это родная сестра его отца – Клавдия, то есть его тётя, и что уехала она к сыну, оказавшемуся там после Гражданской войны, я не знал. Что с ними произошло дальше – нам не было известно.

Второй путь наметился, когда удалось узнать о родных нашей бабушки – жены Николая Андреевича – Наталии Павловны Свечниковой. После смерти мужа в Глазове в апреле 1941 г. она переехала к детям в Ленинград, где и умерла в дни блокады. Похоронена среди сотен тысяч других ленинградцев на Пискарёвском кладбище.

Было известно, что она – дочь священника Павла Свечникова, долгие годы прослужившего в г. Уржуме (как случайно выяснилось, там он крестил «мальчика из Уржума» – известного большевика С. М. Кирова*, тогда ещё Кострикова). Больше ничего об отце Павле узнать не удалось. Лишь одна старинная фотография уцелела в семье.

Оставалось разобрать старые бумаги, которые до своей смерти (случившейся в 1993 году) отец мне не часто показывал, да и я просматривал их не очень внимательно. Тут меня ждали удивительные находки. Грамоты времён царей Николая I и Александра II с различными наградами на имя Андрея Ивановича Мартынова, того самого, чья шкатулка хранилась в семье. Оказывается, он был чиновником Вятского губернского правления, а затем заседателем котельничского земского суда, коллежским асессором.

Нашлось и свидетельство о смерти Серафимы Аполлоновны, жены Андрея Ивановича (матери Клавдии Андреевны и Николая Андреевича). Оказывается, она умерла в 1921 году в Вятке*.

Всё остальное удалось найти, благодаря интернету: в Вятской электронной библиотеке (URL: http://herzenlib.ru/vpeb/) выложены сканированные экземпляры «Вятских губернских ведомостей» и «Вятских епархиальных ведомостей». Информация, изложенная в газетах, позволила проследить практически весь служебный путь обоих наших прадедов – Андрея Ивановича Мартынова и Павла Лукича Свечникова. А с помощью Кировского архива (ГАКО) и добровольных помощников удалось проследить их родословные вплоть до начала XVIII века.

Могилу Леонида Александровича Луппова, сына Клавдии Андреевны Лупповой (Мартыновой), на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа нашли уже следующие поколения представителей наших родов. Причём сделали это независимо друг от друга, а встретились мы благодаря оставленной на могиле записке с координатами. Оставила её Наталья Сорокина (Долгова), внучка Т. Н. Рагозы (Мартыновой) и правнучка Н. А. Мартынова.

Татьяна Николаевна Разога-Мартынова (1909–1993)
с дочками Аидой и Региной

Рассказывает дочь Т. Н. Рагозы и мать Н. О. Сорокиной – Регина Владимировна Долгова, главный библиотекарь Библиотеки Российской академии наук (на пенсии с сентября 2018 года):

Я родилась в Ленинграде в декабре 1939 г. и была третьим ребёнком своих родителей. Первая их дочь Рената умерла в возрасте 11 месяцев. Когда началась война, мне было полтора года, а старшей сестре Аиде – 9 лет.

Нас отправили в эвакуацию на родину родителей в г. Глазов. Наш отец, Владимир Николаевич Рагоза (был сыном польского помещика дворянского происхождения, сосланного в Сибирь за участие в восстании Костюшко) ушёл на фронт. А мы остались в Глазове.

Моя мать, Татьяна Николаевна Рагоза (урождённая Мартынова*), была одной из трёх дочерей врача Николая Андреевича Мартынова, который имел также и троих сыновей. Своего деда Николая Андреевича я не помнила, так как мне было 1,5 года, когда он умер.

Мама много рассказывала мне о своей семье – об отце, матери, братьях, сёстрах, о своей бабушке. Дома в семье хранилось много фотографий родственников и друзей. Я запомнила больше тех, кто был ещё жив и бывал в нашем доме. Но были фотографии и письма людей, о которых я почти ничего не знала. Мы с сестрой много слышали о нашем дедушке Николае Андреевиче, который одним из первых в Удмуртии был удостоен звания заслуженного врача РСФСР, но очень немного знали о его родных.

Александр Николаевич, Клавдия Андреевна и Леонид Лупповы на момент
окончания Леонидом Кронштадтского морского инженерного училища. 1915 г.

Когда мне было уже 16–17 лет, я расспросила у мамы про фотографии, часто попадавшиеся в семейном альбоме. Я знала, что это были родственники её отца, но подробно о них никогда ничего не говорилось. Особенно меня заинтересовали фотографии, на которых была снята семья: дама и мужчина среднего возраста в окружении своих четырёх детей*. Была также фотография, где был отдельно запечатлён, очевидно, их старший сын в морской форме.

Это был Леонид Луппов. Наверное, тогда-то и появилась первая мысль узнать о нём подробнее. Мама всё же рассказала о том, что Леонид оказался в Париже в результате Гражданской войны, но о его дальнейшей судьбе она ничего не знала. Когда наступили перестроечные годы, и можно было свободно выезжать за границу, я решила попробовать отыскать какие-то следы Леонида в Париже.

Однако первая моя попытка оказалась неудачной. Я догадывалась, что его уже нет в живых, и искать надо, скорее всего, на кладбище, а самым известным «русским» кладбищем в Париже было Сент-Женевьев-де-Буа. Во время туристской поездки в Париж (это было где-то в 90-е годы), я решила поехать на кладбище и попытаться что-то узнать. Но оказалось, что контора закрыта и доступ к спискам захоронений невозможен. Во время следующих туристских поездок в Париж я снова попыталась попасть на кладбище. И две другие попытки отыскать могилу Леонида также оказались неудачными. Контора была закрыта.

Продолжить поиски довелось моей дочери Наталье.

Рассказывает Наталья Олеговна Сорокина (Долгова):

Бабушка Татьяна Николаевна Рагоза (урождённая Мартынова) сыграла большую роль в моём воспитании. Я проводила с ней почти всё свободное время, когда родители работали, а я сама не была занята в школе или в детском саду. Она для меня сделала очень много, заботилась обо мне и обо всей нашей семье. Именно благодаря ей я поняла, что такое Семья с большой буквы.

Будучи единственным ребёнком своих родителей, я с интересом слушала бабушкины рассказы про её большую семью, в которой было шестеро детей и много разных родственников. Такие рассказы у нас назывались «про маленькую бабушку».

Однажды бабушка рассказала мне про своего двоюродного брата, который «был лётчиком» и «улетел в Париж ещё до революции». Я прекрасно помню именно эту версию, хоть и была ещё очень маленькой. Думаю, бабушка намеренно исказила некоторые факты, чтобы я не могла рассказать правду в неподходящем месте. Тем не менее, история мне запомнилась, а упоминание Парижа будоражило воображение.

В действительности всё оказалось немного не так. Прошло много лет. Бабушки уже не было на свете. В 2014 году мы с подругой поехали в Париж. Перед поездкой я смогла уточнить в интернете, что тот бабушкин двоюродный брат Леонид Александрович Луппов был вовсе не лётчиком, а моряком. Он закончил Кронштадтское морское инженерное училище мичманом и служил на флоте инженером-механиком.

При эвакуации Русской армии из Крыма в 1920 году вместе с Черноморской эскадрой он оказался в Тунисе, а затем, как и многие эмигранты-соотечественники, жил в Париже. Конечно, его уже не было в живых. Из интернета мне удалось узнать, что похоронен он на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа, и я решила разыскать его могилу.

Добравшись до кладбища, я довольно быстро нашла могилу Леонида Луппова, его жены Анастасии, там же были похоронены его сын Андре (Игорь) и жена сына Франсуаз*. Я думала, что на этом закончилась история моих поисков, но всё-таки оставила записку со своими координатами у надгробия. У меня с собой были ксерокопии двух фотографий: одна, где изображён Леонид Луппов в морской форме, и другая, где он со своим братом и сёстрами. Я решила оставить эти фотографии, вместе со своим электронным адресом, на могиле. Честно говоря, думала, что отзовутся, может быть, потомки Леонида и Анастасии.

Наталья Олеговна Сорокина (Долгова)

Каково же было моё удивление, когда через 2 года, 23 июля 2016 года, мне пришло письмо не от парижских родственников Леонида, никого из которых, как мы предполагали, не осталось в живых, а от Алёны Васильевой. Она нашла моё послание, независимо от меня разыскав могилу Леонида Луппова. Теперь известная петербургская художница Алёна – моя новая родственница (хотя степень родства не берусь определить!). И выяснилось, что у нас много родственников и в Париже, где жил Игорь (Андрэ), и в США, где оказалась дочь Леонида Алла после своего второго брака.
Алёна Васильева живёт в нашем городе – Санкт-Петербурге. На кладбище Сент-Женевьев-де-Буа её (как и меня) привело желание узнать что-то о наших предках. Она давно и серьёзно занимается составлением своей родословной и успела разместить её на своём сайте (URL: http://avasilyeva.ru/index.php/ru/). Так, почти через 100 лет далёкие общие родственники нас подружили.

Встретились мы впервые осенью 2016 года. Было приятно познакомиться, обменяться документами и фотографиями, связанными с общими родными. Решили объединить наши усилия в дальнейших поисках.

Доцент Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена Алёна Васильева – внучка известного историка и библиографа Сергея Павловича Луппова и правнучка знаменитого вятского историка П. Н. Луппова, работавшего и в Вятке, и в Петербурге.

Алёна занималась поиском родственников основательно и системно и уже успела составить семейное древо родов Лупповых-Каринских. И, конечно, она знала о Леониде Луппове и о его судьбе. Теперь к этим семействам она сможет присоединить ещё одну ветвь вятских родов, тесно с ними связанную, Мартыновых-Свечниковых.

Личности и семьи выдающихся представителей вятской интеллигенции – многолетнего руководителя Вятской губернской библиотеки (в будущем им. А. И. Герцена) Александра Николаевича Луппова и его младшего брата, историка Павла Николаевича, известны достаточно хорошо*.

Символично, что в центре связи наших семейств оказалась именно Клавдия Андреевна Луппова*, урождённая Мартынова (27.04.1867 – сентябрь 1924). Судьба её удивительна, одновременно прекрасна и трагична. Её вклад в организацию детского воспитания и образования на вятской земле пока недооценён. Может быть потому, что, проведя всю жизнь на Вятской земле, сделав так много для её жителей, она в конце своего жизненного пути оказалась в Париже, там умерла и похоронена.

Автор статьи в альманахе «Герценка» Т. В. Бабинцева так заканчивает очерк жизни Клавдии Андреевны: «Где она родилась, в какой семье и в каком окружении формировался этот характер, где закончился её земной путь, и, наконец, как сложилась судьба её детей? Нет пока ответа на эти вопросы, и не получилось поставить точку в повествовании о Клавдии Андреевне Лупповой».

Теперь появилась возможность поставить эту точку, рассказав о родителях Клавдии Андреевны, её брате Николае Андреевиче Мартынове. Наконец, о семье его супруги Наталии Павловны, дочери уржумского священника Павла Лукича Свечникова. Представляется, что всё это люди приметные. И, вероятно, не случайно, что такой замечательный человек, как Клавдия Андреевна появилась в такой среде, была окружена такими людьми.

Клавдия Андреевна Луппова (Мартынова) родилась в г. Котельниче 27 апреля 1867 года в семье коллежского асессора Андрея Ивановича Мартынова и Серафимы Аполлоновны Богдановой*. В 1884 году окончила Вятскую Мариинскую гимназию. Работала учительницей сельских школ Вятского уезда*. А 8 октября 1890 года она вышла замуж¹ за Александра Николаевича Луппова*. 24 декабря 1892 года у Лупповых родились сразу двое детей – Вера и Леонид. Поскольку Александр Николаевич служил в земстве, занимая разные административно-судебные должности, семья часто меняла места проживания. С 1892 по 1906 год это были Уржум, Ухтым и Глазов.

В селе Ухтым Глазовского уезда они находились с 1896 по 1903 год. Там и проявился активный, инициативный характер Клавдии Андреевны. В содружестве с местной интеллигенцией, учителями начальных классов она организует различные детские праздники: маскарады, ёлки, поездки на природу, физкультурные выступления, руководит любительским театральным коллективом, участвует в постановках.

Игорь, Ольга, Вера, Леонид Лупповы

С 1906 года семья проживает в Вятке. В ней уже четверо детей, добавились Оля и Игорь. 1 октября 1911 года Клавдия Андреевна организовала первый детский сад в Вятке. Её кипучая энергия реализовалась во многих начинаниях. Достаточно упомянуть, что, согласно Памятной книжке по Вятской губернии на 1915 и 1916 годы², она состояла членом комитетов и советов восьми (!) различных общественных организаций*. И, зная её характер, можно быть уверенным в том, что это не было формальным участием.

Когда читаешь её письма, кажется, что с тобой говорят героини чеховских пьес. К тому же постоянно чувствуется её недовольство, прежде всего, собой. Вот типичное место из недавно найденных и прочитанных писем к брату Николаю Андреевичу: «Завтра в моей школе тоже начало учения. Учеников пока мало – все старые; есть желающие, но нужны непременно языки. Вот теперь и досадно, что языков-то не знаю. А зарабатывать мне необходимо… Работать мне не лень, да только вот не могу найти способ, как бы я могла заработать. Хоть бы у меня ещё какие-нибудь были знания, – так ведь нет и нет. Досадно ужасно!» (Письмо от 3 августа 1908 года.)

О дальнейшей её жизни в Вятке можно узнать из подробного (с цитированием писем родным) очерка Т. В. Бабинцевой. После революции, в 1918–1920 годы, она организовала шестинедельные курсы по подготовке руководительниц дошкольных учреждений, возглавляла в Вятском гороно работу по дошкольному воспитанию. Но её кипучая энергия сталкивается с непониманием со стороны начальства. Всё чаще жалуется она на здоровье и нервы, которые страдают от многочисленных бюрократических препятствий.

В 1924 году Клавдия Андреевна уехала в Париж к сыну Леониду. Морской офицер-инженер Леонид Луппов оказался там, повторив судьбу десятков тысяч русских людей, оставшихся на чужбине в результате братоубийственной Гражданской войны… Клавдия Андреевна каким-то образом узнала, что он жив и находится во Франции, получила от него письмо и даже посылку. Во что бы то ни стало, она захотела повидать его, предчувствуя свою скорую кончину.

Мы не знаем, как она смогла получить разрешение на выезд из Советской России, но своего она добилась. Приехала к Леониду, успела увидеть его, обнять внуков (Аллу и только что родившегося Игоря³), но вскоре заболела и умерла. К сожалению, ни точной даты её кончины*, ни места её захоронения в Париже пока установить не удалось*.

А теперь – то немногое, что удалось узнать о Леониде Луппове.

Леонид Александрович Луппов (24.12.1892 – 18.01.1964) окончил Вятскую гимназию в 1911 г., затем Кронштадтское морское инженерное училище. Произведён в мичманы, инженер-механики (9 июня 1915 года). Инженер-механик корпуса механиков флота, морской офицер, он находился на Черноморском флоте, в составе Вооружённых сил Юга России (ВСЮР) и Русской Армии до эвакуации Крыма в 1920 году.

Произведён в лейтенанты 28 марта 1920 года. На 25 марта 1921 года он находился в составе русской эскадры в Бизерте (Тунис). В декабре 1921 года служил на крейсере «Алмаз». Далее он в эмиграции во Франции, в Париже. В 1924–1930 годы член Общества бывших воспитанников Морского инженерного училища в Париже. Умер там же в 1964 году⁴.

У Леонида оказалась большая родня и во Франции, и в США. В Париже проживал его сын Игорь-Андрэ (01.08.1924 – 2003) с женою Франсуаз (? – 2005). Вот что узнала о его детях и внуках Алёна Васильева. Сын Игоря Жером (род. 1974) и его жена Лесли также имели детей: Натан (Игорь-Мишель), 2006 года рождения, Максим (Леонид-Йозеф) 2010 года рождения.

Мало что известно о жизни старшей дочери Леонида Аллы (родилась 7 октября 1921 года в Бизерте). Ей 96 лет! И, по крайней мере, на сегодняшний день (ноябрь 2017) она была жива! У неё трое детей от второго брака, есть внуки и правнуки*.

Теперь приведём несколько фактов из биографий наших прадедов Андрея Ивановича Мартынова и Павла Лукича Свечникова, их семейств, а также о том, что объединяет наши семьи, помимо наличия общих родственников.

Род Мартыновых прослеживается с 1737 года.

Кириак Иосифов Мартынов (род. 1737), дьякон Трёхсвятительской (позднее – Преображенской) церкви с. Лудяна Монастырская Нолинского уезда Вятской губернии. Жена его Екатерина Сидоровна (род. 1746).

Иоанн Кириакович Мартынов (1777–1854), дьякон Трёхсвятительской церкви, с ним проживала его мать Екатерина Сидоровна и жена Параскева Прохоровна (1787–1834). Их дети: Александра (род. 1807), Мария (род. 1811), Александра (род. 1813), Андрей (род. 1816), Анна (род. 1817), Елена (род. 1819).

Наш прадед – Андрей Иванович Мартынов (1816 –1871)

Родился 27 июня 1816 года⁵ в селе Лудяна Монастырская (Экономическая) Нолинского уезда Вятской губернии, в семье дьякона Трёхсвятительской церкви Иоанна Кириаковича и Параскевы Прохоровны Мартыновых⁶. Учился в Вятском⁷ (1825–1830) и Нолинском⁸ (1831–1834) духовных училищах, в Вятской духовной семинарии⁹ (1834–1836).

Отчисленный из семинарии¹⁰, с 1837 года он служит сначала в Вятском уездном суде, а с 1838 по 1851 год – на различных должностях в Вятском губернском правлении (последняя из них – столоначальник).

В 1851 году в чине коллежского секретаря переведён в г. Котельнич непременным заседателем земского суда. В 1858 году произведён в коллежские асессоры. Отмеченный разными наградами и поощрениями, в 1870 году он был назначен для заведования делами Вятско-Котельничской дворянской опеки. В ноябре того же года подаёт прошение на имя императора Александра II с просьбой об отставке по болезни¹¹. С 14 марта 1871 года уволен согласно его прошению. В том же 1871 году умер*, похоронен в г. Вятке на Иоанно-Богословском кладбище.

Семейная жизнь А. И. Мартынова была полна драматических коллизий. Он был трижды женат. Жена от первого брака¹² (1840–1848), уроженка Вятки, Евдокия Ивановна Бессонова (1820–1848) умерла от чахотки¹³, оставив ему двух малолетних детей: Александра (род. 16.02.1844)* и Ольгу (род. 13.06.1845)*. Никаких дополнительных сведений о детях от первого брака узнать пока не удалось.

Второй брак оказался несколько более продолжительным (1848–1862)¹⁴. Но и вторая жена, уроженка подмосковного Серпухова, Мария Михайловна Вавилова (1831–1862) умерла от чахотки¹⁵, оставив детей: Василия (род. 14.02.1856)* и Марию (род. 27.02.1857)*.

Третий брак¹⁶ с Серафимой Аполлоновной Богдановой (1842–1921), рождённой в Чебоксарах, был также непродолжительным, но уже по причине смерти самого Андрея Ивановича, скончавшегося в 1871 г. На момент его смерти двое детей, Клавдия (род. 27.04.1867) и Николай (род. 06.09.1868), были ещё очень малы и вряд ли его запомнили. Знали ли они точную дату кончины отца – неизвестно. Пенсия, которую получала вдова, была равна 12 рублям в месяц.

Богданова Серафима Аполлоновна намного пережила супруга. Всю оставшуюся жизнь (50 лет!) она прожила одна, поднимала детей*. Жила в семье Клавдии Андреевны и Александра Николаевича Лупповых. Умерла она в Вятском доме инвалидов (богадельне)¹⁷. После революции относительное благополучие семьи Лупповых закончилось.

Следующий раздел нашего очерка будет посвящён родному брату Клавдии Андреевны – Николаю Андреевичу и его семье.

Николай Андреевич Мартынов (8.09.1868 – 7.04.1941) окончил гимназию в Вятке в 1888 году*. В 1889 году поступил в Казанский университет, который окончил в 1895 году благодаря стипендии Вятского губернского земства с обязательством прослужить в одном из уездных земств Вятской губернии определённое количество лет. Работал земским врачом в различных сёлах Вятской губернии: в Нолинском земстве¹⁸, в с. Лудяна Экономическая * (1895–1896), далее в с. Селты Малмыжского уезда (1897–1904), в с. Филиппово Вятского уезда (1904–1905), в с. Уконь Глазовского уезда. Дольше всего его деятельность продолжалась в Удмуртии (1906–1941). В том числе 23 года (1917–1940) он руководил больницей в г. Глазове.

Николай Андреевич, помимо врачебной, вёл большую общественную и педагогическую работу. В сёлах, где он служил, им были основаны Общество трезвости и Общество потребителей, ясли-приют для грудных и малолетних детей (которыми заведовала его жена Наталия Павловна, фельдшер по образованию)*. Николай Андреевич (как его сестра Клавдия Андреевна) устраивал общедоступные народные спектакли и концерты хора из учеников школы. В течение двух десятилетий преподавал гигиену в средних учебных заведениях, педагогическом техникуме и школе медсестёр. Несколько лет был председателем ревизионной комиссии профсоюза медработников, избирался членом Глазовского горсовета.

Будучи прямым и принципиальным человеком, Николай Андреевич дважды оставлял службу, поддерживая коллективный уход врачей в знак протеста против несправедливого увольнения коллеги в 1896 и 1905 годах. Одним из первых в Удмуртской АССР (к которой из Вятской губернии отошёл г. Глазов после Октябрьской революции*) был удостоен звания Заслуженный врач РСФСР «за выдающиеся заслуги в области народного здравоохранения и активное участие в общественной жизни».
Однако и его не миновали драматические испытания времён Гражданской войны. Когда Глазов переходил из рук в руки, Николая Андреевича забрали в ЧК за укрывательство в больнице белых офицеров. По счастью, один из чекистов в Вятке оказался бывшим его пациентом, иначе доктор Мартынов вряд ли бы дослужился до почётного звания заслуженного врача.